Те, кто не признает преступлений России, не вправе требовать к себе отношения иного, чем как к соучастникам преступления. Один из недавних постов российского журналиста и публициста Аркадия Бабченко по поводу его соотечественников вызвал предсказуемую бурю негодования в информационном пространстве. Если кратко, Бабченко написал о том, что в ситуации с принудительным переселением жителей сносимых пятиэтажек за пределы МКАД сочувствует лишь тем москвичам, которые нашли в себе силы и смелость хотя бы выйти на Марш мира (действие, не повлекшее за собой никаких репрессий), и его совершенно не волнует судьба остальных.
Стоит ли говорить, какую волну возмущения вызвали его слова, в том числе среди представителей российской оппозиции. Сразу же нашлось немало людей: уважаемых, искренних и хороших, начавших перечислять примеры своих знакомых, которые побоялись выйти на Марш мира и при этом остались достойными сострадания. При всем уважении к этим людям я постараюсь объяснить, почему гражданам других стран и тем россиянам, которые сумели полностью солидаризоваться с этими гражданами, действительно безразличны российские проблемы.
1. Во-первых, стоит оговориться, что сам факт принуждения людей к определенным чувствам выглядит, мягко говоря, странно. Если человек не призывает убивать других, а выказывает лишь свое личное отношение к ним, он вправе делать это так, как считает нужным. Заставить полюбить или пожалеть кого-то в принципе невозможно.
2. К сожалению, большинство россиян, в том числе диссидентов, упорно не понимают и не хотят понимать, каким страшным и разрушительным злом их страна стала для всего остального мира – и не только для Украины. Как международный журналист, я общаюсь со множеством экспертов в разных странах и каждый день на протяжении нескольких лет слышу только одно: коррупция, шантаж, ложь, пропаганда, вмешательство во внутренние дела, угроза вторжения. И все это – не просто слова. За этими словами стоит ежедневное, мучительное разрушение того, что люди искренне любят, – зрелище, напоминающее медленную смерть.
Читайте также: Жертвы хунты
Для того, чтобы почувствовать это зло, не обязательно лезть под пули или бинтовать раненых в госпитале. Война – это ежедневное превращение нормальной жизни в ад, это постоянное существование в режиме боли и страха. Даже если твои близкие выживут, даже если выживешь ты сам, даже если рядом не взрываются бомбы, невозможно забыть эти боль и страх, отравляющие существование.
Я переживаю этот ужас крушения того, что я люблю, в третий раз за три года. Первый раз это было, когда Россия, начав войну с Украиной, стала и сама меняться до неузнаваемости, превращаясь из просто авторитарной коррумпированной страны в подлинную "империю зла", с настоящими репрессиями. Второй раз – когда в Украине, не менее родной мне стране, чем была когда-то Россия, рядом с домами моих близких родственников начали взрываться бомбы, а друзья отправились добровольцами на фронт. В третий раз – когда из-за вмешательства России в американские выборы и продвижения во власть своих агентов стали рушиться и попираться нормы, принципы и ценности, благодаря которым Америкой восхищался весь мир. И да, было невыносимо видеть, как в американскую действительность вползает российская пропаганда, ложь, клевета, оскорбления людей, как российские ставленники у власти пытаются разрушить американские институты, разведку, суды и прессу, как от американского президента звучит оправдание убийств и большевистский термин "враги народа".
И если против российского вторжения в Украину выступило хотя бы какое-то количество человек, кто из россиян попробовал сделать хоть что-то против российского вмешательства в дела Соединенных Штатов? Кого зацепило, когда один из главных российских пропагандистов, фактически, пообещал Франции новые теракты, которые могут помочь прийти к власти еще одной российской ставленнице – Ле Пен? Кто сказал хотя бы одно слово против развертывания российской авиабазы на территории Беларуси или плавной оккупации Армении? Против раздувания конфликта в Нагорном Карабахе, против поддержки Асада, который травит мирных жителей химическим оружием?
Россияне так любят отдыхать в красивой и солнечной Черногории, но многие ли из них задумываются о том, что именно в этой прекрасной стране их правительство руками сербских радикалов планировало вооруженный переворот? В то время, когда после очередной провокации с "крымскими диверсантами" мои украинские друзья с ужасом ждали возможного нового вторжения России в Украину, на этот раз – со стороны оккупированного Крыма, когда белорусские эксперты прогнозировали вероятность вооруженного вторжения в их страну, когда на Балканах готовился переворот, когда Россия продолжала отравлять существование всем, до кого только могла дотянуться, – мои российские друзья занимались тем, что агитировали друг друга голосовать на выборы в Госдуму, участвовали в партийных разборках и местных интригах и вешали таблички с именами репрессированных на городские дома.
К слову, я никогда не требовала от них, чтобы они перестали вешать таблички или занялись внешней политикой. Я считаю, что каждый имеет полное право заниматься тем, чем считает нужным, и обустраивать жизнь своего собственного города, а не чужих городов. Но тогда вполне логично и то, что не стоит просить помощи и сострадания у людей, живущих в странах, ставшими жертвами российской агрессии. По мере того, как Россия пытается уничтожить передовые демократии мира, на этой планете будет все меньше стран, которые будут помогать очередным категориям обиженных россиян, и винить в этом они могут только себя самих.
3. Исходя из вышеперечисленного, россиянам пора бы понять, что партийные разборки, предвыборные интриги, все их внутренние проблемы, таблички, переселения и прочее не стоит называть красивыми словами "борьба с режимом". Вся эта деятельность не имеет никакого значения для других стран, она не несет никакой помощи жертвам России, никакого облегчения страданий для этих жертв, никакого искупления вины или попыток помешать творимому злу и остановить его. То, чем занимается большинство российских либералов, – это решение внутренних проблем их города или страны, проще говоря, это их частное дело. Подчеркиваю: я не виню этих людей, не вмешиваюсь в их жизнь, не призываю их бросать решать свои проблемы, я просто не совсем понимаю, на каком основании граждане государства-палача требуют от своих жертв сочувствия и помощи в их частных делах?
Те, кто действительно желает претендовать на роль "борцов с диктатурой", должны понять, что борьба с ней, – это в первую очередь противодействие ее преступлениям. Такая борьба не терпит полутонов, для участия в ней необходимо пожертвовать очень многим, от многого отказаться, поскольку иного способа сделать что-то полезное для жертв российских войн не существует. И только те, кто чем-то реально помог жертвам, кто личными поступками смысл с себя позор невольной причастности к преступлениям своей страны, вправе рассчитывать на сочувствие и благодарность со стороны тех, кому он помог.
Доводы о том, что у вас есть дети, семьи, недвижимость, любимая работа и так далее, не имеют никакого значения, потому что у жертв российских войн и провокаций тоже были дети, дома, семья, работа и нормальная жизнь. Пробовали ли вы когда-нибудь объяснить жертвам чужого насилия, что благополучие насильника важнее, чем их собственное благополучие? Понимаете ли вы, что все ваши доводы сводятся, по сути, к одной фразе: "Нам дорога наша спокойная жизнь, и потому мы не будем мешать нашему правительству разрушать вашу страну". Какого отношения вы ждете после этого?
Читайте также: Цена русской памяти
Попробую привести более понятный пример. Предположим (не дай Бог), что кто-то из ваших близких стал жертвой очередного теракта ИГИЛ. Переживаете ли вы в этот момент о том, что у этих террористов есть жены и наложницы, которых они, возможно, насилуют? Жаль ли вам престарелую маму террориста-смертника? Если вы узнаете, что те, кто называет себя оппозицией боевикам, вешают исторические таблички на их домах, будете ли вы испытывать какую-то благодарность этим людям? Волнует ли вас, насколько комфортны будут условия проживания жителей тех мусульманских городов, большинство населения которых поддержало тот самый теракт? Вы будете сочувствовать тем, кого переселят за территорию Ракки, подальше от российской военной базы? Нет? А почему? Среди них, возможно, есть хорошие люди, сделавшие немало добра своим единоверцам.
4. Среди моих знакомых есть немало людей, которые действительно выступили против хотя бы некоторых российских преступлений и даже пострадали за это. К сожалению, возможности людей, живущих при диктатуре, действительно, ограничены. Их протест нельзя было назвать эффективным, но они как минимум сделали все, что было в их силах, и все, что они действительно могли. Я восхищаюсь их мужеством, и всегда буду стараться сделать все возможное, чтобы помочь им, хотя, повторюсь, таких возможностей в мире благодаря усилиям России становится все меньше. Эти люди оказались заложниками государства, и изменить что-то – не в их силах. Но смелость и честность этих людей делает их действительно достойными сочувствия.
Я знаю также немало людей, кто побоялся выступать против российских войн слишком активно или действенно, но хотя бы признает их факт, осознает общую вину и не требует сострадания от других. Я помогаю и буду помогать этим людям только за это – за одно лишь понимание, за осознание, за признание самого факта чужой боли, за сочувствие и способность взять на себя ответственность за творимое их страной. Я не хуже их знаю, что иногда совершенно невозможно изменить ситуацию, но одно их намерение сделать это в моих глазах не менее ценно.
Но те, кто не признает преступлений России или просто не пытается их исправить, не вправе требовать к себе отношения иного, чем как к соучастникам преступления. Это не значит, что вам не будут помогать или сочувствовать – это значит лишь, что вы не вправе требовать такого сочувствия или считать свои проблемы приоритетными. Прежде чем просить помощи, этим людям неплохо было бы самим научиться помогать другим, в первую очередь – жертвам их коллективных преступлений.
Ксения Кириллова
